Евгения Ермакова не смогла иметь детей. Сначала они с мужем Сергеем пытались исправить ситуацию, но спустя несколько лет поняли, что бесконечная череда клиник заметно уменьшает семейный бюджет. Семейная пара решила взять ребенка из дома малютки. Сейчас маленькому Севе семь лет, и в семье произошла настоящая трагедия: Сева случайно узнал о том, что он – приемный.
О том, как тайное становится явным и что делать, если ребенок неожиданно узнает, что он приемный, сайту «Я – Родитель» рассказывает папа мальчика, Сергей Ермаков.
Мы почти ничего не знали о его биологических родителях. Как нам объяснили, мама была молодой, родила дома и умерла при родах. Родственников у нее почти не было – совсем старенькие бабушка и дедушка. Про отца ничего не известно. Мы переживали. Кем он мог быть? Что это за человек? Но Сева рос абсолютно нормальным. Болел в детстве, иммунитет был слабенький. Но обычными детскими «болячками» – бронхит, отит. Ничего страшного. Развивался он нормально. В пять лет научился читать. Характер, конечно, не сахар, баловался много. Воспитатели жаловались в детском саду. Но он мальчик. Я и сам таким был.
Севе было три месяца. Его уже перевели в больницу при родильном доме, и он проходил диспансеризацию. Так положено: усыновители должны быть в курсе, какие проблемы могут возникнуть у ребенка.
Мы очень долго готовились к появлению ребенка в нашей жизни. Собирали документы, советовались с юристами. Сначала мы оформили опеку над Севой, чтобы жил жил у нас дома, а потом еще несколько месяцев готовились к усыновлению в школе приемных родителей. В казенных учреждениях мы сталкивались с приемными родителями и слушали их не всегда счастливые истории про то, как дети начинают общаться с настоящими родителями или уходят в депрессию, не могут пережить сложившуюся ситуацию. Чтобы уберечь свою семью от подобных проблем, мы решили продать квартиру и уехать в другой город. Я – программист, мне все равно где работать, жена все свое время посвящала ребенку. На тот момент Севе было полгода.
Наши родственники живут в Татарстане. Мы поговорили с ними и все объяснили. Мама супруги была против того, чтобы делать из усыновления тайну. Но мы ее не послушали тогда. Просто взяли обещание, что она точно никому не расскажет.
Мы отправили его на каникулы в Татарстан, к моим родителям. Один раз в дом пригласили родственников с маленькими детьми. С одной родственницей, моей тетей, мама не виделась уже давно. Они сидели на кухне и разговаривали. В какой-то момент тетя начала спрашивать, сказали мы Севе про то, что он усыновленный или нет. И Сева это услышал. Буквально через полчаса моя мама зашла в комнату, где играют дети, и увидела, что он лежит и плачет. Первое, что он сказал: «Это значит, вы меня выгнать можете? Я же не родной, чужой».
Она растерялась. Стала говорить, что они обсуждали не Севу, а другого мальчика. Он вроде бы поверил. Нам пришлось на неделю раньше вернуться из отпуска. Наверное, мы повели себя неправильно. Если бы моя жена не придала этому большого значения, то Сева бы забыл. А так… Жена сразу к нему кинулась: «Я тебя люблю, мой родной!» – и Сева понял, что говорили про него.
Мы рассказали про то, что его родная мама сильно заболела и умерла. Сказали, что про папу мы ничего не знаем. В общем, сказали так, как есть. Объяснили ему, что любим его как родного сына. Сева поплакал, потом переключился на телевизор и после пошел гулять.
Сева стал агрессивнее. Бывает, что он врет, и мы его за это ругаем. Но он повторяет: «Вы сами врете, а мне нельзя?». К сожалению, я должен признать, что он пользуется сложившейся ситуацией. Фразы: «Вы меня не любите, я пойду искать папу», «Уйду из дома, я же неродной» стали типичным инструментом для шантажа.
Мы стараемся не акцентировать на этом внимания. Все, что мы знали о его маме и ее родственниках, мы уже рассказали. Если спрашивает снова – рассказываем еще раз. Мы с супругой верим, что переживем этот тяжелый момент. И жалеем, что не готовили сына заранее к такой правде.
Елена Кононова
