Екатерина Мурашова — практикующий детский и семейный психолог, автор популярных книг по детской психологии — в ходе прямого эфира 15 ноября рассказала о сложностях, которые встречаются в отношениях с ребёнком, и ответила на вопросы родителей.
Разговор пойдёт о сложностях, которые встречаются в отношениях с ребёнком. Постараемся составить алгоритм действий в ситуации, когда с ребёнком стало трудно. Он рекомендован всем, вне зависимости от типа трудности.
Разделим трудности ситуации на три части:
Первая часть — естественные трудности, которые запрограммированы возрастными изменениями.
Рассмотрим примеры из этой группы. Ребёнок желанный, любимый говорить начал, понимать начал очень хорошо, начал выполнять ваши инструкции. Ему 2 года, и всё замечательно.
И вдруг, на фоне этого «хорошо» вдруг делается «плохо». Вы говорите ребёнку: «Иди сюда», а он: «Не пойду». Вы говорите: «Давай наденем кофточку», а он: «Не буду!».
Очень часто родители думают, что ребёнок чем-то заболел, потому что иногда перемена происходит внезапно: ещё неделю назад был хороший ребёнок, а теперь вот такое.
Что это у нас такое?!
Это начала работать биологическая программа установления границ. Биологическая! Подчеркиваю! Потому что это — общая программа для детенышей всех высших млекопитающих — обезьянки, щенки, котята, маленькие медведи тоже её проходят.
Ребёнок исследует мир и проверяет, какие у него здесь есть возможности. Его мозг развился до того, чтобы выяснить, что здесь всё-таки можно получить, а что получить нельзя. Никакого другого способа исследования у двухлетнего ребёнка, кроме как проверить что будет, если не делать то, что сказали, нет. Для этого он может, например, упасть в снег или в лужу, и посмотреть, как родитель будет действовать дальше. Это — исследовательская программа. Ему нужно понять, где граница, где допустимость.
Стало трудно, потому что ребёнок вырос, и перед ним встала следующая по его возрасту психофизиологическая задача.
А делать-то с этим что? Нужно показать ребенку, где находятся вот эти самые пресловутые границы, которые он запрашивает. В каждой семье они разные. Условно говоря, где-то можно брать вещи с полок, а где-то нельзя, где-то можно играть с водичкой в столовой, а где-то нет. Ребенок запрашивает – вы отвечаете.
Другой пример с ребёнком постарше, когда тоже возникают сложности, которые к вам не имеют никакого отношения.
Ребёнок пошёл в школу. С удовольствием учится. Вы собой гордитесь — хорошо подготовили его к школе, ребенок собой доволен. В очередной раз делая с ним домашнее задание, говорите: «Пиши здесь: домашняя работа», и он отвечает: «Нет, Марья Петровна велела три клеточки вправо и две клеточки вниз». Вы: «Да какая разница?». «Нет, мама, ты ничего не понимаешь, а Марья Петровна лучше знает» — говорит ребенок.
Что это такое? Падение вашего авторитета? Нет! Это — расширение мира ребёнка: у него, помимо Вас, появляются новые авторитеты. И с Марьей Петровной вы достаточно легко смиритесь — ей действительно виднее, сколько клеточек.
Проходит время, вы покупаете ребёнку какую-то хорошенькую одежку или с вашей точки зрения подходящую по соотношению цена/качество обувь, а ваш подросший ребёнок говорит: «Я это носить не буду, такое только лохи носят».
А здесь что? Вы чего-то не докрутили? Ничего подобного! Это — следующий раунд той же сложности, которая была несколько лет назад с маленьким ребенком. Он превращается в подростка, идёт реакция группирования — появились авторитеты среди сверстников, или среди каких-нибудь тик-токеров, или блогеров. Он дорос до какого-то варианта идентификации не с вами, и не с учительницей, и не с какими-то литературными героями, как вам бы хотелось. Он начал идентифицироваться, может быть, с лидером группы, или какой-нибудь девочкой в классе, причем это могут быть довольно маленькие ещё девочки 11-12 лет.
Одноклассница говорит вашей дочке: «Что это ты в такой кофте на пуговицах ходишь?», и на следующий день ваша девочка говорит: «Я не надену эту кофту».
Это не вы – плохой родитель. И не надо девочку клеймить: «Ну, что ты слушаешь эту Свету?». Она в этот момент прекрасно понимает, что вы имеете в виду: «Не надо слушать Свету в каких кофтах надо ходить, а нужно слушать меня и ходить в таких кофтах, как говорю я».
При этом Ваше послание какое? «Ты же должна думать своей головой!». А ребёнок, даже если ему 11 лет, прекрасно понимает, что вы говорите о том, что нужно думать не головой Светы, а вашей. Это вы купили эту прекрасную кофточку на пуговицах, и поэтому ребенок должен в ней ходить. Это — тоже абсолютно запрограммированная вещь.
Есть группа сложностей, которые запрограммированы самой природой, самой идеей, что ребёнок нам даётся не одинаковым на всё время, а идущим, растущим и совершенствующимся. Периодически происходят такие сложности.
Что делать, если Вы встретились со сложностями из этой группы? Ребенку старше 5 лет имеет смысл объяснить, что происходит. Просвещение — наше всё. Когда вы поняли, что происходит, то вы вполне можете ребёнку об этом рассказать: «Со мной происходит вот что, а с тобой – вот это».
Вторая группа, которая тоже от нас не зависит — текущие ситуации, ловушки, в которые мы попадаем в связи с общественной ситуацией. У каждого времени есть свои ловушки, в которые попадают поневоле. Времена не выбирают — в них живут.
Что за ловушки? Я сначала расскажу про одну ловушку, в которую попали дети и родители времён моего детства и взросления, а потом про одну «здесь и сейчас». И вы поймете, что это за общественные ловушки.
Я росла в 60-70 годы. Что нам транслировали родители и общество? «Я — последняя буква алфавита. Не высовывайся. Коллектив всегда прав». То есть это была общественная установка. И всё общество целиком было выстроено под эти установки. Родители, которые тогда растили детей, эти установки считывали и передавали своим детям. То есть никакого «Я! Я! Я!». Идея «любить себя» вызывала непонимание.
Нас вырастили. Грянула «перестройка». И оказалось, что нужны как раз те, кто способен выйти из ряда, способен к предпринимательству, к креативности, к нестандартным решениям. А нас воспитывали исключительно под стандартные решения.
«Ты кто? Твое место четвертое» — дедушка сказал так, значит так и будет. Мы считали, что это естественно, что так должно быть, а оказалось, что запрос прямо на другое, не чуть-чуть другое, а на противоположное. Могли ли наши родители это предвидеть? Конечно, нет! Откуда они могли?! Вот она — ловушка, которая не зависит ни от родителей, ни от детей. Это — общественные истории.
Давайте посмотрим общественную историю прямо сейчас. Она не менее интересная. Я сейчас ее в полный рост наблюдаю. Что у нас было? У нас было 20 лет, когда казалось, что всё, в общем-то, развивается стабильно. Как-то всё более или менее ничего.
За эти 20 лет у нас выросли дети. Что транслировалось в это время? Прямо противоположная история той, в которой росла я — что ребёнок — это личность, нужно любить себя, ценить, не нужно на ребёнка все время «тыкать и шикать». Транслировалась совершенно удивительная история, что учиться должно быть интересно. То есть учителю, у которого ребёнок получает двойки, родитель мог сказать: «А Вы знаете, что не можете заинтересовать моего ребёнка своим предметом?». А почему он должен его заинтересовывать, совершенно непонятно.
Что происходило со стороны родителей? Дети росли, их понимали, их принимали, их выслушивали, их уважали как личность, с ними советовались, с ними договаривались, то есть всё то, чего близко не было тогда. То есть ситуация практически перевернулась.
Соответственно дети, которые воспитывались в такой ситуации, получались совершенно другими. Это — дети, которые умели говорить о своих чувствах, которые умели их понимать, которые привыкли, что их выслушивают, которые поймали эту волну, что учиться должно быть интересно, и ожидают этого — сделайте мне интересно!
Но что произошло с родителями этих детей, которые делали детям интересно, развлекали, выслушивали. Иногда до полного остекления. А сказать: «Заткнись» нельзя. Не позволяет нынешняя парадигма. Родители испытывали истощение. То есть это первое поколение родителей, которые издавали книжки, писали в ВКонтакте о том, «как я устала играть со своим ребёнком».
Я человек того поколения. Если не хочешь — не играй. Ребёнок всегда чем-нибудь займется. Зачем? Я, как человек, с которым никогда не играли родители, понимаю, что, когда родители играют с детьми – это прекрасно. Но играть до собственного истощения? Это-то зачем?
Я выхожу на площадку и там другие мамочки, дети которых уже делают картинки из манной кашки, читают на 3 языках, выучили уже по 20 иероглифов. «Боже мой, Боже мой» — я испытываю чувство вины, я плохой родитель, и значит, моему ребёнку должно быть ещё интереснее, его надо еще развивать. Издавались даже книжки с названием «Мама на нуле». Там целый коллектив авторов. То есть она с такой силой воспитывала своих детей, делала им интересно, что энергетически ушла в ноль.
Где ловушка? У мам понятно, где — они сильно истощались, но старались сделать всё в рамках новой парадигмы. А дети привыкли, что их развлекают. И вот эти дети выросли и образовалась ловушка, с которой я сейчас имею дело как специалист-практик. Дети эти выросли, а мамы стали старше. И эти дети начали обвинять этих родителей в том, что они им не додали. А эти родители-то знают, что они дали им намного больше, чем им дали их родители! Представляете, как им обидно? Они энергетически уходили в ноль, стараясь выложиться на общественный запрос, что детей надо развлекать, развивать, относиться к ним с уважением, выслушивать и уважать их личность, а теперь эти дети их обвиняют в том, что им не додали.
Почему дети обвиняют? Потому что, когда они подросли и выбрались в мир, то обнаружили, что мир совершенно не склонен ими интересоваться, выслушивать, уважать их личность. Это, разумеется, детей расстраивает, потому что они привыкли к тому, что им не затыкают рот. И когда они начинают думать о том, кто же виноват в сложившейся тяжёлой ситуации «меня никто не понимает, у меня, наверное, депрессия», естественно они решают, что в этом виноваты родители — они как-то не так меня воспитывали, что-то там не дали. Родителям, в свою очередь, дико обидно, потому что они старались изо всех сил. Вот это ловушка, в которой нельзя обвинить родителей, что они воспитывали детей как-то неправильно. Точно так же, как и в ситуации, когда мы оказались воспитанные прямо обратно тому, что потребовала от нас «перестройка».
Детей воспитывали в соответствии с общественным трендом. Но, тем не менее, ловушка прямо сейчас функционирует.
Я часто с этим сталкиваюсь — приходят родители, которые говорят, что у них ребёнок кричит: «Ты — плохая мать, я тебя ненавижу». А она выложилась на эти картинки из манной каши когда-то.
Вы не можете поместить ребёнка в другое время, в другую ситуацию. Он родился вот в это время, в этот исторический период, когда детско-родительские отношения общественно складывались вот так. Предвидеть было невозможно. Не одно предсказание Римского клуба, где собираются самые умные, не сбылось. Так что требовать от обычного родителя, чтобы он подсказывал что там дальше будет в общественно-политической ситуации, знаете, нет.
Третья группа, когда вам с ребёнком сложно не потому, что вы попали в какую-то общественно-политическую ловушку или потому что у него очередной возрастной кризис, а потому что где-то ошиблись.
Это истории, касающиеся непосредственно этой семьи — конкретно этого родителя и этого ребенка. Мы можем это поменять.
Иногда говорят, что, может быть, дело в том, что я слишком мягкая с ребенком, или я слишком жёсткая, или папа у нас такой авторитарный, и поэтому нам сложно с ребенком. Нет! Вы можете быть мягкими, жёсткими, или полужёсткими, как лыжные крепления. Такими, как Вам удобно. Что Вам не разрешено, и что является самым частым источником сложностей с ребёнком в семье, так это Ваша непоследовательность. Вам запрещена непоследовательность. То есть, конечно, и это можно, но надо очень стараться не устраивать ребёнку «жизнь на болоте». Классический вариант для маленького ребёнка выглядит так: «Дорогой, надень тапки. Дорогой, тапочки надень, пожалуйста, не бегай по полу без тапочек, пол холодный, ты можешь заболеть, тебе будут давать горькое лекарство, делать уколы, не расстраивай мамочку, надень тапочки. Я тебя очень прошу. Давай мы с тобой договоримся. Надень тапочки…». И так минут 20.
Через 20 минут: «Если ты сейчас тапки не наденешь, то я тебе гвоздиками их к пяткам прибью». Чем это плохо? Это плохо тем, что если ребёнок знает, что там есть гвоздики, то он вынужден их вызывать. Он не может надеть тапки в середине этого эпизода. Так дети устроены. Просто примите это. Он вынужден вызывать гвоздики. Для более старших: «Если ты прямо сейчас, сегодня, не исправишь оценки, то я у тебя вообще заберу телефон, я у тебя заберу совсем, и не будет у тебя этого телефона вообще, потому что ты от него дураком делаешься… Не исправил двойку? Все, давай сюда телефон, я его купила на свои деньги, давай сюда телефон, ты его больше не увидишь».
Через день или даже через час приходит озарение: «Господи, что я наделала? И что? И когда я ему телефон верну?».
«Слушай, давай мы с тобой договоримся. Я тебе верну телефон, а ты завтра…». С детьми нельзя договориться. Договариваться можно только с равными. Дети нам не равны. С ними не договариваются, их информируют.
Если колебание от материнского чувства вины до раздражения, попыток договорится продолжается месяцами, годами, на протяжении взросления ребенка, то, в большинстве случаев, это приводит к невротизации.
Почему? Нет фундамента. Ребёнку не оттолкнуться, на болоте не подпрыгнешь. Нет возможности для развития. Очень много времени тратится на противостояние, на попытку захватить ещё кусок, на попытку отвоевать. У ребёнка, как и у матери, хронический энергетический дефицит. Мы же все с вами знаем, что вырастает на болотах — болотные кикиморы. Если Вы практикуете непоследовательный тип воспитания, то вероятность вырастить кикимору у вас очень-очень велика. И это уже не относится к биологии.
Что ещё приводит к серьёзным и статистически значимым нарушениям? Не отпускания. Когда это маленький ребёнок, то у матери есть ощущение, что его всё время нужно чем-то занимать, и как-то развлекать. Это абсолютно неправильная позиция. Ребёнка нужно предоставлять самому себе в значительной части времени. Маленького ребёнка нужно предоставлять самому себе, чтобы он взаимодействовал с миром, искал, что ему интересно, исследовал окружающий мир, сочетал какие-то вещи, пытался что-то сделать. Если этого не будет, то он будет искать, кто его будет развлекать. Начиная с холодильника. Это — люди, которые едят в качестве развлечений. Уже взрослые люди, которые едят в качестве развлечений. Они по-другому себя развлекать уже не умеют. Но скорее всего это будет интернет. И это будет не создание чего-либо, а просто мелькание. Он будет искать того, кто будет его там развлекать, и найдёт. Но это ведь не то, что Вы хотите, правда? Значит, даже совсем маленького ребёнка нужно предоставлять самому себе время от времени.
Когда маленький ребенок достигает трехлетнего возраста, то ему объясняют, что родители — это не обслуживающий его персонал. Это — живые люди со своими интересами, потребностями и желаниями. Вот есть ребёнок, у него есть потребности, желания, а рядом с ним находятся родители: мама, папа, бабушка, дедушка. И у них тоже есть желания и потребности. И сосуществование — это выстраивание системы сдержек и противовесов в этих интересах. Папа хочет одно, мама любит другое, а ребёнок хочет вот этого. Давайте подумаем, как нам все это совместить.
А вот как! Сейчас папа занят одним, мама занята другим, причём это необязательно мытьё посуды, надо, например, глаза накрасить или сериальчик посмотреть. А ты займись чем-нибудь другим.
Сосуществование рядом с ребёнком других людей даёт ему обучение, а родители здесь выступают как тренажёры. Это совсем маленький ребенок. Если Вы хорошо выступите в роли тренажёра в этом возрасте, ребёнок такой 5-6-7 лет, пришедший в школу, уже смотрит на других людей и способен задать важнейшие вопросы сам себе: «Интересно, а что этот человек любит, что не любит, как он вообще устроен? Что ему интересно и что я могу предложить, если захочу его заинтересовать собой?».
Про отпускание подростков я даже говорить не буду, потому что это уже в зубах навязло. Но мысль про то, что нужно куда-то отпустить маленького ребенка, она в новинку для родителей.
И ещё один момент. Детство не должно быть избыточным. Ребёнку всегда должно чего-то не хватать. Это нужно для того, чтобы он вырос. Это — еще одна современная проблема. Дети понимают, насколько комфортно быть в детстве, и вырастать они не хотят. Так вот ваша задача, как родителя, сделать так, чтобы детство было дефицитарным и ему хотелось вырасти. Чтобы были вещи, которые вот сейчас невозможны, а вот когда вырастешь, это реально.
Для чего это? Это для того, чтобы у него этот вектор вообще формировался — я хочу идти дальше. Это тоже происходит в каждой отдельной семье. Общество сейчас этому не благоволит, но, судя по тому, как всё сейчас переворачивается, скоро оно опять будет благоволить этому выхождению. Кстати, вот сейчас обсуждается законопроект, чтобы детям разрешить работать с 14 лет. Я – за!
Про «я буду дружить со своим ребенком». Дружба, опять же, возможна только с равным. Когда Ваш ребёнок станет взрослым человеком, то вы спокойно сможете подружиться со своим сыном или дочерью. Дружить с пятилетним ребёнком невозможно. Вы всё равно за все отвечаете, вы за всё платите, то есть не стоит вешать лицемерные побрякушки насчёт того, что мы с тобой друзья. Нет. Мы с тобой — ребёнок и родитель.
Чем честнее Вы будете со своими детьми, тем более надёжным будет тыл, от которого он должен идти в большой мир.
Чем четче будут прорисованы границы, тем легче ему будет ориентироваться в границах внешнего огромного мира, в который он выходит.
Чем лучше Вы себя использовали как тренажёр для обучения (что вы живые люди с интересами, потребностями, желаниями и что вами необходимо интересоваться), тем легче ребёнку будет взаимодействовать с людьми.
Вы можете составить весь список имеющихся сложностей и разделить на три части. В первых двух мы считаем, что это работа просвещения, а вот в третьей части мы работаем с тем, что у нас есть.
Вопросы от зрителей:
Марина:
Моему сыну 16. Уже начал подрабатывать. И сначала я была этому рада, так как увидела в этом самостоятельность, взросление. Но все заработанные деньги он начал тратить на игры — дома в онлайн-играх, вне дома — в каких-то игровых клубах. С одной стороны, он заработал и тратит на что хочет. С другой — я беспокоюсь, что эта увлеченность может выйти из-под контроля.
Что правильно было бы сделать, чтобы снизить его увлеченность играми?
Катерина Мурашова:
Это хорошо, что он сам зарабатывает в 16 лет. То, что парень способен пойти, устроиться на работу, и зарабатывать деньги, это однозначно хорошо.
А теперь давайте про компьютерные игры. Для того, чтобы снизить увлечённость чем бы то ни было, тем более у нас есть такой здоровый парень, у которого уже ничего не отнимешь, ничего не запретишь, у нас есть только один способ — это закон Ломоносова- Лавуазье.
Закон Ломоносова-Лавуазье гласит: если где-то что-то убавилось, то где-то что-то прибавилось. Если мы хотим, чтобы убавилось со стороны виртуального мира, то мы должны своим детям или подросткам, сколько бы не было им лет, показать, как мы сами пользуемся реальным миром. Не говорить, что ты от компьютера дураком становишься, нет. Это всё чепуха. Они все это пропускают мимо ушей. И когда им 5 лет пропускают, и когда 15 лет пропускают. Мы должны им показать, как мы сами пользуемся реальным миром и как это прекрасно. То есть мы показываем, как мы дружим, мы берём байдарочный поход, мы ещё что-то делаем, мы показываем, как мы пользуемся реальным миром и как это здорово, прекрасно. Дети имитаторы. Они тоже это делают. А по закону Ломоносова-Лавуазье, если тут прибавляется, то там убавляется. Если же мы сами проводим всё своё свободное время, листая ленту в телефоне, отстать от ребёнка. И если речь идёт о деньгах, то можно сообщить, что поскольку вы работаете, он работает, то он вносит какую-то сумму за проформу, или ещё за что-то. Это нормально.
Елизавета:
Пытаюсь дружить с дочерью, делиться секретами, обсуждать важные темы. Но каждый раз встречаю сопротивление. Пыталась, чтобы отец с ней разговаривал. На него она реагирует лучше, но все равно не до конца откровенна.
Скажите, пожалуйста, как стать другом своему ребенку?
Катерина Мурашова:
Другом своему ребёнку стать нельзя. То есть можно, но взрослому. То есть, когда дочь вырастет, с ней можно будет дружить, как с любым обычным человеком. Пока она полностью подневольная, то есть, если Вы, например, сейчас захотите переехать в другую страну, то и возьмёте, и приедете, а она ничего сделать не сможет. И всё. И мы живём в другой стране.
Она, например, училась в платной гимназии. Вы потеряли работу и Вам нечем платить. И все, она потеряла всех своих друзей из гимназии и учится в какой-то другой школе бесплатно. Какие друзья? О чем Вы?
Насчёт того, что не делится секретами. И не положено делиться ей с Вами своими секретами. Ей положено делиться либо в каком-нибудь закрытом чате или в компании своих подружек, а с Вами не положено.
Что можно? Не требуйте от неё никакой обратной связи, даже в виде вопроса «Что ты думаешь по этому поводу?». Вы рассказываете ей о том, что вас восхищает в этой жизни, тревожит, интересует, как угодно, затрагивает. Причём говорить от своего имени. Я видела то-то и то-то. И на меня это произвело вот такое впечатление. Меня сегодня вот что встревожило, я восхитилась вот этим, заплакала. Если Вы будете делать это регулярно, то у Вас есть очень серьёзный шанс, что Ваша девочка будет говорить про то, что её восхищает, тревожит, и так далее. Потому что, если Вы 10 раз сказали ребенку что Вас восхищает вот это, вот это, вот это, и вот это, то у любого полноценного ребёнка возникает вот эта имитационная схема. Так, ее восхищает вот это, а что восхищает меня? Так, её тревожит вот это, а что тревожит меня? И поскольку Вы являетесь инициатором этого, то эта имитация, вполне возможно, будет направлена на Вас, и Вы услышите результат ее умственных упражнений.
Вадим:
У меня двое сыновей: старшему 16, младшему 12. Всегда старались относиться к ним одинаково, чтобы не было перекосов в какую-либо сторону. Но старший всегда был бунтарем, а младший всегда был спокойным. Теперь старший хочет начать жить отдельно от семьи, снимать квартиру, быть самостоятельным. Но достаточных доходов для этого у него пока нет.
Будет ли правильным дать ему возможность пожить самостоятельной жизнью или пока рано?
Катерина Мурашова:
Подросток 16 лет! Тут всё зависит от обстоятельств. Если парень, например, хочет поехать в другой город, поступить в колледж, то, вероятно, имеет смысл. Тем более, что вот он такой бунтарь, всё время отстаивает, то я думаю, что да, имеет смысл дать ему такую возможность. Если он просто хочет, чтобы за родительские деньги сняли ему в 16 лет комнату или квартиру… С чего бы это? Все-таки 16 лет ещё рановато. То есть в данном случае, мне кажется, что все зависит от обстоятельств. Чего он хочет? Ну, помимо того, что хочу уйти, и каждый день Вас не видеть. То есть помимо вот этого подросткового, нормального подросткового, бунта чего еще он хочет? Если речь идёт о том, что он хочет, например, создать ансамбль, и чтобы они могли репетировать, они просят снять ему дом где-нибудь в деревне, где-то рядом с городом, чтобы они могли там репетировать, и никого не тревожить… Ну, слушайте, это обсуждаемо.
16 лет — время экспериментов. А если это просто «Дайте мне денег, снимите мне квартиру, и вообще сделайте мне правильно и красиво…» Не уверена. То есть в данном конкретном случае, на мой взгляд, всё зависит от целей юноши. Зачем ему это? В каком контексте всё происходит? Я вполне допускаю, что, возможен какой-то контекст, при котором такую возможность семья может согласиться предоставить. Но надо смотреть конкретно.
Наталья:
Ребенку 11 лет. Нет интереса ни к чему. Предметы в школе интереса не вызывают, никакие. Кружки, секции… какие только не предлагали… не хочет.
Как можно заинтересовать ребенка, чтобы он рос разносторонне развитой личностью?
Катерина Мурашова:
Нельзя. Это явно перебор. Если это ребёнок неврологически здоровый, то это то, о чём я говорила. Это перекормленный ребёнок, которого развлекали, мотивировали заинтересовывали. И к 11 годам он не хочет ничего. Достали. Что здесь можно сделать? Провести детоксикацию. На некоторое время сказать, что вот есть обязанности, ты ходишь в школу и как-то учишься, по субботам пылесосить ковёр, 2 раза в день гуляешь с собакой. Вот это то, что ты делаешь. Утром мы тебе говорим доброе утро, вечером говорим спокойной ночи. Месяца на два. И ты можешь, если у тебя возникнут какие-то интересные вопросы, запросы, ты можешь обратиться, но только сам.
Причем это должен быть опыт и для ребенка, и для родителей. Там совершенно непонятно. Когда ко мне приходят и говорят, что ребенок ничего не хочет в 11 лет, а это пик интереса к миру, если их не перекармливать и не развлекать в самом начале. Сейчас нужно отползти стремительным домкратом, не развлекать, не предлагать ничего, подождать пока он сам придёт и что-то скажет.
Юлия:
Стала замечать, что у моей дочери появилась агрессия. Внешне это почти никак не проявляется, все как раньше. Но бывают моменты, когда что-то у нее спрашиваю и прям видно, как злость в глазах, фразы становятся резкими. При этом никакой грубости нет, но повышенный агрессивный фон очень чувствуется. Никаких особенно значимых событий не было, ничего кардинально не менялось. На все мои вопросы отвечает: «С чего ты взяла? Всё в порядке».
Как понять кажется мне или нет? И что делать, как выяснить причину агрессии, если мне все-таки не кажется?
Катерина Мурашова:
Скорее всего - не кажется. Это первая группа из того, что мы обсуждали. Скорее всего идёт метаморфоза, то есть ребёнок умирает, превращается в подростка, а потом подросток превратится во взрослого человека. В период преобразования они становятся резче. Судя по вопросу, девочка вполне себе держится в рамках. Вам нужно поблагодарить ее за это, констатировать, что мать это заметила, сообщить, что если там внутри есть какие-то вещи, в которых родители могут помочь, то девочка может обратиться. И всё. То есть я вижу, что ты пошла в метаморфоз, я благодарна тебе за то, что ты сдерживаешь внутренний клокочущий раж метаморфоза, и я напоминаю тебе, что если там есть какие-то проблемы, которые мы можем помочь решить, то мы готовы выслушать и помочь. Все. Точка. Больше ничего делать не надо.
Татьяна:
Стала замечать, что исчезают вещи из моего гардероба. Думала, может, куда-то положила и забыла. Затем обратила внимание, что стали исчезать деньги в кошельке. Решила, что это не может быть совпадением. И пока ребенок был в школе - решила обследовать детскую. Нашла и свои вещи, и разные мелкие покупки, которые мы не делали. Ребенку 13 лет.
Скажите, пожалуйста, нормально ли это с учетом возраста и не получится ли так, что, в какой-то момент он решит взять что-то у чужих и с другими последствиями?
Катерина Мурашова:
Ребёнка там нет. Это подросток, который занимается воровством. Устроить дикий скандал, чтобы всё летало. Вещи отобрать со скандалом. Назвать воровство воровством. Все деньги семьи убрать в сейф. Девочке выдавать карманные деньги раз в неделю. Сказать, что если ещё раз прикоснешься без разрешения к моим вещам, то будут проблемы. Это воровство. Неоднократное, безнаказанное. Вещи надо называть своими именами. Это значит, что моральный кодекс треснул и развалился. Любому ребёнку сообщают, что воровать нехорошо. Конкретно у этой девочки он почему-то треснул и развалился. Нужно вести себя очень агрессивно, чтобы вызвать страх, поскольку внутреннего нравственного закона там нет. Она воровала и неоднократно.
Проводили исследования, которые показали, что деньги в сейфе и выдача карманных денег раз в неделю — это оптимальные вариант для заращивания таких вещей.
Кирилл:
У нас с супругой конфликт по вопросу воспитания ребенка. Я считаю, что правила или требования должны быть одинаковы у обоих родителей. Если отец что-то запрещает, то и мама также должна запрещать. И наоборот. Однако моя супруга придерживается противоположной точки зрения. Из-за этого часто возникает ситуация, когда я что-то запретил, а ребенок договаривается с мамой и, с довольным видом, и криками «Мама разрешила» идет делать то, что хотел.
Скажите, пожалуйста, как правильно?
Катерина Мурашова:
Безусловно, общая позиция родителей. Это даже не обсуждается. У родителей должна быть общая позиция. Если кто-то успел раньше, то тому и тапки. Если вещь алгоритмическая, повторяющаяся, например, можно ли нашему ребёнку есть конфеты до обеда, то садятся и обсуждают в свободное время, в спокойной обстановке. Пока они не договорятся между собой, на ребёнка вообще лучше не выходить. Абсолютное правило — мнение родителей одно.
Анастасия:
Ребенку 5 лет. По вечерам он становится неугомонным. Носится по квартире, орет, бьет ногами по дверям, а потом налетает на папу и со всей силой бьет ему по плечу. Папа пытается разговаривать с ним «на равных», говорит, что ему больно, спрашивает, почему он это делает. Ребенок со смехом, визгами кричит: «А потому что» и снова бьет ему по плечу, пытается по лицу попасть. Когда мы ужинаем, то сын сидит рядом с папой и регулярно пытается своей вилкой что-то забрать из его тарелки. При этом, когда в качестве шутки папа пытается забрать из тарелки ребенка что-то, то сразу получает удар в плечо.
В чем может быть проблема? Может быть, ему не хватает внимания со стороны папы, так как со мной он так себя не ведет?!
Катерина Мурашова:
Проблема заключается в том, что не обозначены границы. Маме и отцу надо сесть и принять решение. Таскают ли они у друг друга из тарелки какие-то вещи? И позволено ли их сыну поднять руку на отца? Если они принимают решение, что такие игры возможны, то они продолжаются. Как я поняла, то на мать он руку не поднимает. Если отца все устраивает, то пускай. Если же они принимают решение, что нет, это недопустимо, то ребёнку сообщается: в играх с отцом ты не можешь его бить, когда мы сидим за столом, ты не можешь лезть вилкой в чужую тарелку. Естественно, что ребёнок тут же ударяет, тут же лезет в чужую тарелку. Игра заканчивается, ребёнка отстраняют, отец уходит с матерью смотреть фильм, пить кофе.
Мы приняли решение, что в нашем доме этого не будет. Это светится в глазах у родителей. У обоих. Это не смешно, это не забавно, это табу, мы так решили. Ты не поднимешь руку на отца. Ребенка отстраняют, родители удаляются.
Его попытка побежать за ними встречает легкое непонимание. Игра не продолжается, позитивной коммуникации не происходит. Здесь принимается решение родителями, где стоят границы. Ребенок пока их не знает, где они там стоят?! Это можно остановить, если они так решат.
На этом хотела бы пожелать всего доброго, уважаемые зрители и слушатели, спасибо за внимание и до новых встреч.
Фото с сайта rostovnadonu.bezformata.com
