Вопрос специалисту

"Важно осознавать, что ты можешь сделать ребенка счастливым, что ты все это делаешь для ребенка"

Важно осознавать, что ты можешь сделать ребенка счастливым, что ты все это делаешь для ребенка.jpg

Джамиля Алиева - приемная мама и председатель Фонда "Настенька" - рассказала нам свою историю, в которой личная трагедия стала толчком к созданию организации, помогающей тысячам тяжело больных детей, и в которой один малыш обрел домашнее тепло и родительскую любовь.

Джамиля, Вы не только приемная мама, но еще и руководитель благотворительного Фонда "Настенька". Расскажите, пожалуйста, как был создан Фонд?
Много лет назад жизнь свела меня с этой больницей (НИИ детской онкологии и гематологии РОНЦ РАМН им. Н.Н.Блохина – прим.). Когда моему родному сыну было 4 года, он заболел и лежал здесь. Он болел полтора года, и его не смогли спасти. Это был мой единственный сын. Так как я провела в этой больнице 8 месяцев со своим сыном, я узнала очень много о проблемах больницы, о самих заболеваниях, об особенностях лечения, о трудностях, с которыми сталкиваются родители. Сначала мы лечились здесь, а потом уехали в Голландию. И я увидела, как там развито благотворительное движение. Голландский фонд оплатил наше лечение, к нам постоянно приходили волонтеры, помогали, убирали, развлекали. Всего этого в России тогда не было. Мне показали путь, по которому нужно было двигаться дальше. Так 11 лет назад я открыла Фонд "Настенька" и стала его председателем. Мы купили много очень дорого оборудования для больницы, например, аппарат гемодиализа (искусственная почка), два аппарата искусственного дыхания, мобильный рентген, сепаратор крови и другие. Список большой. Это то, чем я могу гордиться.

Как Вы пришли к решению создать приемную семью?
Первая мысль о том, что я хочу усыновить много детей, пришла ко мне давно, когда еще мой сын был маленьким. Ночью я спала очень чутко и, как только слышала, что он зашевелился в кроватке, вставала, кормила его. Одной такой ночью я вдруг осознала: как много детей сейчас проснулось вот так ночью, как мой сын, и к ним никто не подошел. Это было такое разрывающее сердце чувство, что в тот момент я ощутила острую потребность приютить всех брошенных детей.
В первый раз я начала серьезно заниматься этим вопросом лет 10 назад, но не встретила поддержки у чиновников. Дело в том, что я гражданка Азербайджана, и, может быть, еще и поэтому было много трудностей. Возможно, я и сама на тот момент не была полностью готова к такому шагу. В общем, тогда у меня ничего не получилось.
А 4 года назад я полностью осознала, что готова принять ребенка.

Как Вы встретились с Владиком?
С Владиком мы встретились 4 года назад. Я узнала, что ребенок остался без попечения родителей. И тут же, даже не видя его, приняла решение забрать его к нам. Ему было тогда два с половиной года. Пока мы оформляли документы, ему уже исполнилось три. До того, как мы его забрали, я его видела только однажды, а муж мой увидел его впервые, когда мы приехали его забирать. Дело в том, что сначала мы относились к одной из подмосковных опек, которая нас не очень приветливо приняла, вплоть до того, что нам не разрешали увидеть ребенка, который находился в социальном отделении больницы. Это было очень тяжело.
К тому же у нас были сложности с документами. Мы с мужем 25 лет прожили вместе, но не были официально зарегистрированы. Не была закончена регистрация дома, в котором мы сейчас живем. В итоге нам пришлось быстро пожениться (улыбается) и закончить все регистрации. К счастью, когда люди слышали, ради чего мы все это делаем, они шли нам навстречу и очень помогали.
Сейчас мы относимся к другой опеке – домодедовской. Там у нас очень неплохие отношения, а они говорят, что считают нас "одной из успешных семей". Я тоже думаю, что у нас удачный опыт. Я часто забываю, что это не мой родной ребенок, мы очень его любим и думаем, что он тоже нас любит. Хотя иногда у него возникают воспоминания и осознания того, что он живет не с родными родителями. Сейчас ему 8 лет и он пошел в школу. Мы продолжаем общаться с его бабушкой. Я хочу, чтобы он знал свои корни. Если есть родственники, родные, с которыми можно общаться, то нужно общаться.

Были какие-то серьезные опасения, когда Вы забирали Вадика?
Особенных опасений у нас не было. Но на каком-то этапе я боялась, что начну сравнивать Вадика со своим родным сыном. Но этого не произошло. И я люблю его как-то по-другому, по-своему, и никогда не сравниваю. И это хорошо, потому что иначе, мне кажется, это мешало бы нашим отношениям.
Когда мы пришли забирать его, в его личном деле было написано, что у него задержка в психическом развитии, проблемы с речью. И это отставание чувствовалось в его поведении, внешнем виде, но это нас не остановило. Потом мы поняли, что эти проблемы были связаны с его долгой изоляцией в больнице. Ребенком не занимались, он говорил всего три слова, мы забирали его в августе, а он был белый-белый, то есть за все лето он даже не выходил на улицу. Как только Вадик стал жить у нас, он начал проявлять большие способности. Сейчас у него прекрасная речь, хорошая фантазия, он глубоко мыслящий человек, думаю, он будет хорошо учиться в школе. Он очень хороший мальчик, и у меня никогда не возникало мысли, зачем я сделала этот шаг.
Еще меня долго мучил один вопрос: как сказать, что его мама умерла. К моему удивлению он многое помнил. Помнил и это. Как я поняла, о смерти матери ему сообщили в больнице, потому что как-то он заявил мне каким-то чужим голосом: «Мои папа и мама умерли. Мои родители умерли». А мы слово родители тогда даже не использовали. И я поняла, что ему, трехлетнему ребенку, так говорили в больнице. Когда я пыталась смягчить эту информацию, он резко обрывал меня и повторял: "Нет, мои родители умерли". Это было ужасно.
Нужно всегда помнить, что даже за два с половиной года ребенок может пережить столько всего, что не проходит бесследно и откладывает отпечаток на его психику. Надо быть очень внимательным. Я не люблю выражение - «нужно строить» отношения, но именно это и нужно делать со своим ребенком.

Сейчас Вадик называет Вас "мама" и "папа"?
Да.

Вы как-то обговаривали это?
Как-то так сразу получилось. Мы когда приехали, говорили: "Иди к папе" или "Подойди к маме", - и он начал нас называть "мама" и "папа".
Вадик с детства любил играть в яйцо. Заворачивался в одеяло и говорил, что он яйцо, а я должна была обнимать его и говорить: "Ты мое яйцо, сейчас я тебя согрею, кто же у меня там родится". Потом он как бы вылуплялся из яйца, а я радовалась, обнимала его. Мы много лет играли в эту игру, и в какой-то момент меня это даже стало беспокоить. А потом я поняла, что так он восстанавливает свою недостающую картину мира: что я его родила, что я его мама.

У него не было проблем, например в детском саду, с другими детьми из-за того, что он приемный?
В детском саду – нет. Но думаю, что могут появиться в школе. Мы не скрываем, что он приемный и, мне кажется, со всеми нашими разговорами, обсуждениями, он морально готов. Я сама никогда не завожу эту тему, только когда он сам что-то спрашивает. Это так страшно смотреть, как маленького ребенка раздирает боль, когда он пытается задать вопрос о своих настоящих родителях.

Столкнулись ли Вы с проблемой адаптации?
Процесс адаптации проходил у нас по классической схеме. Когда мы взяли сына, он был идеальным. Мы говорили ему: "Пора спать", - и он послушно шел, чистил зубы, ложился в кроватку, клал ладошки под голову и засыпал. При этом всегда улыбка до ушей. Мне казалось, какой послушный мальчик, так не бывает. А где-то через месяц начался обратный процесс, как написала один психолог: "Такое ощущение, что его главная цель довести вас до белого колена". Было сложно, но я старалась разобраться во всем. Я анализировала каждое свое слово, его, слова мужа, наши действия, поступки, кто прав, кто не прав. Сидели ночами с мужем, обсуждали. И как-то так пережили этот период.
Самое главное - начать с себя. Я научилась искать причины всех действий ребенка. Причем это нужно делать не только с приемными детьми, но и с родными. Мы часто не смотрим на причину, а всегда только реагируем на поведение, которое нас радует или раздражает, и не понимаем, что за каждым действием что-то стоит.
Мне еще помогло и то, что я сама по специальности педагог и изучала детскую психологию, читала много книг, специализированных материалов. И, конечно, я несколько раз обращалась с помощью к психологу. Она меня направила, помогла разобраться в некоторых вопросах и похвалила, сказав, что я все делаю правильно.
Родителям, у кого приемные дети, необходимо иметь возможность консультироваться с психологом, советоваться, особенно в период адаптации и дальше. Мне даже две-три встречи очень помогли: это были ценные советы в самый сложный период.

Хочу спросить Ваше мнение по поводу ситуации с усыновлением детей, у которых проблемы со здоровьем. Как Вы думаете, как можно способствовать тому, чтобы больных детей тоже брали в семьи? Что родители должны обязательно знать, когда они идут на такой шаг?
Да, это сейчас очень актуальный вопрос. У нас, конечно, мало усыновляют детей с явными заболеваниями. И это, конечно, очень большой шаг, на который могут пойти далеко не все. Когда я думала про себя, то я поняла, что не смогу взять больного ребенка. И не потому, что я боюсь трудностей - я готова ко всему, а потому, что я четко взвесила наши возможности. Мне было 50 лет, наша семья не настолько материально обеспечена, чтобы платить долгие годы за дорогие лекарства. Когда мы брали Вадика, его отставание в развитие меня не остановило, однако я понимаю, что ребенку с тяжелым заболеванием мы бы не смогли обеспечить должное содержание. И я на своем опыте осознала, что к такому вопросу нужно подходить серьезно.
С другой стороны, было бы прекрасно, если бы таких усыновлений было больше. Больной ребенок, как никто, нуждается в заботе, ласке, уходе, и главное - в индивидуальном лечении.
Многие родители боятся брать больных детей из-за того, что у нас в стране все вопросы решаются очень сложно, особенно социальные и вопросы медицины. Мы еще не достигли такого уровня, когда человек всегда может рассчитывать на поддержку государства, на бесплатное лечение, лекарства, социальные льготы и т.д. У нас ведь платное лечение такое, что семья среднего уровня не может себе его позволить. Поэтому, конечно, нужна серьезная, стабильная, активная поддержка государства на всех этапах.
Расскажу вот такую историю: у нас в больнице была девочка Катя с онкологическим заболеванием. Мы делали о ней видео репортаж, и в конце сказали: "Посмотрите, какой замечательный ребенок, может быть, кто-то захочет стать ее родителем". В итоге нашлась семья, которая забрала ее к себе. Семья из Израиля.

Как мама приемного ребенка, скажите, что самое важное, на что вы опираетесь в своем опыте?
Главное - насколько ты сам готов, насколько осознанно подходишь к этому вопросу. А также важно понимание того, что ты делаешь это не для себя. Я встречала семьи, где был неправильный посыл. И это кончалось плохо. Ты должен осознавать, что ты можешь сделать ребенка счастливым, что ты все это делаешь для ребенка.
И, конечно, важна поддержка семьи. Моя самая большая поддержка – это мой муж. Он тоже был полностью готов к Вадику. Мы были не просто готовы, а счастливы, что теперь у нас появился сын. Мы когда-то купили небольшой домик в деревне, где сейчас живем. Там очень красиво, деревья, цветы, прудик. Мы часто говорили друг другу, как жалко, что мы одни пользуемся этой красотой и не с кем ею поделиться. Мы даже раньше обсуждали идею переоборудовать комнату и принимать на лето детей из детских домов. Но появился Вадик и заполонил не одну комнату, а весь дом и всю нашу жизнь.



Примечание:
Благотворительный Фонд "Настенька" создан в феврале 2002 года при поддержке и содействии НИИ детской онкологии и гематологии РОНЦ РАМН им. Н.Н.Блохина. Фонд создан по инициативе неравнодушных людей из разных стран мира, объединенных стремлением помочь больным детям. Цель Фонда— повышение качества диагностики и лечения детей с онкологическими заболеваниями, а также всесторонняя помощь их семьям.

Екатерина Макаева
Комментарии:
CAPTCHA